ГЛАВНАЯ

НОВОСТИ

СТАТЬИ

Теория Практика Исследования Интервью Клинические случаи Симпозиумы Медицинский форум

ЖУРНАЛЫ

МЕРОПРИЯТИЯ

Планируемые Прошедшие Фотоотчеты

3D ВЫСТАВКА

МЕДИА

Время эксперта Клинические задачи

Практика

Остеопороз как важнейшая проблема современного здравоохранения. Стронция ранелат (Бивалос) – инновационный препарат для лечения постменопаузального остеопороза и остеопороза у мужчин

Мкртумян А.М. (д.м.н., проф.)

Бычков А.

МГМСУ, кафедра эндокринологии и диабетологии

"ЭФФЕКТИВНАЯ ФАРМАКОТЕРАПИЯ. Эндокринология" №6

Аннотация
Статья
Ссылки

Остеопороз представляет собой глобальную медико-социальную проблему. Социальная значимость остеопороза определяется его последствиями – переломами позвонков и костей периферического скелета, которые характеризуются высоким уровнем инвалидизации и смертности. В связи с этим ключевыми задачами практической медицины являются своевременная диагностика, активная профилактика и адекватное лечение остеопороза и его осложнений.

Стронция ранелат – первый препарат для лечения остеопороза, который стимулирует образование костной ткани и одновременно подавляет костную резорбцию, что приводит к восстановлению баланса костного метаболизма в пользу образования костной ткани. В статье приводятся данные многочисленных исследований, подтверждающих эффективность стронция ранелата в лечении постменопаузального остеопороза. Показано, что стронция ранелат (Бивалос) обладает антирезорбтивным и анаболическим действием в отношении костной ткани, улучшает микроархитектуру кости и увеличивает костную массу, снижает риск любых переломов как у женщин в ранней менопаузе (50–65 лет) и у пациенток пожилого (65–80 лет) и старческого возраста, так и у мужчин.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: костная ткань, остеопороз, эндокринология

Введение

Остеопороз представляет собой серьезную проблему здравоохранения, значимость которой возрастает с каждым годом. Рост заболеваемости остеопорозом обусловлен такими факторами, как увеличение продолжительности жизни и общая тенденция старения населения – к 2020 г. прогнозируется удвоение числа жителей старше 50 лет. Помимо этого, современное человечество более подвержено остеопорозу, чем наши предки, что связано с изменением образа жизни (гиподинамия, низкая физическая активность, употребление рафинированных продуктов питания и т.п.). Остеопороз – системное заболевание скелета, характеризующееся снижением массы костей и нарушением микроархитектуры костной ткани, что приводит к повышению хрупкости костей и высокому риску их переломов. При денситометрическом обследовании лиц в возрасте 50 лет и старше в соответствии с критериями ВОЗ остеопороз в России выявляется у каждой третьей женщины.

Социальная значимость остеопороза определяется его последствиями – переломами позвонков и костей периферического скелета, что обусловливает значительный рост заболеваемости, инвалидности и смертности среди лиц пожилого возраста и, соответственно, увеличение затрат в сфере здравоохранения. Как показали эпидемиологические исследования, частота переломов проксимального отдела бедренной кости среди населения в возрасте 50 лет и старше в России составляет в среднем 105,9 случаев на 100 тыс. Данные переломы имеют наиболее тяжелые медико-социальные последствия. Так, смертность в течение первого года после перелома колебалась от 30,8 до 35,1% в различных городах страны, причем из выживших больных 78% через год и 65,5% через 2 года нуждаются в постоянном уходе. Стоимость только стационарного лечения пациентов с переломами бедра в 2000 г. в Ярославле составила 1 166 765 рублей в год.

В настоящее время уровень диагностики и лечения остеопороза в нашей стране остается неудовлетворительным. Ответственность за это лежит, в первую очередь, на врачах, которые не диагностируют это заболевание, в том числе и у самих себя. На Западе среди 903 женщин старше 45 лет было проведено рентгенологическое исследование на предмет выявления компрессионных переломов позвонков. Рентгенолог клиники выявил 65 переломов, в то время как приглашенный высококвалифицированный рентгенолог на тех же снимках обнаружил 135 переломов. При этом наличие остеопороза врачи указали лишь в 23 эпикризах, а лечение по поводу остеопороза было назначено 25 больным.

Следует еще раз отметить, что большую часть людей, подверженных остеопорозу, составляют женщины. В течение первых 5 лет после наступления менопаузы потеря костной массы у женщины может составить до 1/3 от общей потери массы костей за всю жизнь. Потеря костной массы, возникающая после менопаузы, повышает риск развития остеопороза и связанных с ним переломов. По данным ВОЗ, именно в связи с переломами проксимального отдела бедренной кости остеопороз занимает 4-е место среди всех причин инвалидности и смертности. В России смертность при переломах шейки бедренной кости, как показали эпидемиологические исследования, колеблется по отдельным регионам от 19,7 до 55%.

Физиология костной ткани

Современная физиология рассматривает костную ткань как живую систему. Кость является одной из особых форм соединительной ткани, которая вместе с хрящевой тканью образует скелет организма. Костный матрикс состоит из органической (коллаген I типа, неколлагеновые белки, протеогликаны) и неорганической части (кристаллы фосфата кальция). Такой состав костного матрикса придает скелету прочность, сохраняя при этом свойства эластичности. Скелет человека образован более чем из двухсот костей, общая масса костей скелета составляет около 1/5 массы тела. Существует два морфологических вида кости: кортикальная, или компактная, – 80% – и трабекулярная, или губчатая, – 20% от общей костной массы. Кортикальная кость образует наружную поверхность всех скелетных структур. Главной функцией кортикальной кости является обеспечение механической прочности, но она может участвовать и в метаболическом ответе при тяжелом или длительном минеральном дефиците.

Губчатая кость формирует в основном кости осевого скелета: тела позвонков, кости таза. Она состоит из множества взаимосвязанных костных пластинок – трабекул. Такое строение обеспечивает наряду с большой площадью поверхности высокую механическую прочность, особенно в позвоночнике. Пространство между трабекулами заполнено костным мозгом. Матрикс губчатой кости содержит меньше неорганического материала (60–65%), чем матрикс компактной кости. Метаболические процессы в этих тканях протекают с разной скоростью: более активно – в трабекулярной, менее активно – в кортикальной костной ткани. Кроме того, масса губчатого вещества в 4 раза меньше, чем компактного, но общая поверхность при этом в 9,4 раза больше. Именно поэтому потеря массы трабекулярной кости происходит в 5 раз быстрее, а остеопоротические изменения в губчатой кости обнаруживаются раньше, чем в кортикальной.

Костная ткань представляет собой активную динамическую систему, в которой постоянно протекают процессы ремоделирования – резорбции старой кости и образования новой. Цикл костного ремоделирования начинается еще в утробе матери и продолжается в течение всей жизни человека. Известно, что у человека ежегодно обновляется около 25% губчатой и 3% кортикальной кости. Специфическими клетками кости являются остеобласты, остеокласты и остеоциты. Их основная функция – продукция костного матрикса и его последующая минерализация. Остеобласты синтезируют подавляющее большинство компонентов органического костного матрикса – коллаген I типа, остеокальцин, костный сиалопротеин, остеопонтин, трансформирующие факторы роста, остеонектин, коллагеназу и др. Основной фермент, синтезируемый остеобластами, – щелочная фосфатаза.

Важной функцией остеобластов является регуляция развития, дифференцировки и функционирования остеокластов. Так, остеобласты секретируют фактор дифференцировки остеокластов RANKL (receptor activation of NF-kappa-ligand). RANKL является трансмембранным лигандом, экспрессируется на поверхности остеобластов, связывается с RANK-рецептором, экспрессированным на клетках-предшественниках остеокластов. Связывание RANKL с RANK-рецептором индуцирует процесс дифференцировки и формирования остеокластов. Остеобластам принадлежит ведущая роль в минерализации органической основы костного матрикса. В зоне формирования новой кости находятся 300–400 остеобластов, за период в 8–9 дней они синтезируют слой остеоида (неминерализованного матрикса) толщиной в 12 мкм. После 10-дневного периода созревания остеоида начинается его минерализация. Каждый десятый остеобласт после завершения формирования костного вещества оказывается замурованным в минерализованном матриксе и превращается в остеоцит. Остальные остеобласты остаются на поверхности кости и переходят в неактивное состояние. Срок активной жизни остеобластов составляет около 10–20 суток. Время построения остеона занимает до 5 недель, этот процесс происходит со средней скоростью 1–2 мкм в сутки.

Еще один тип специфических костных клеток представлен остеокластами, которые резорбируют костную ткань. Остеокласты – это подвижные крупные (20–180 мкм) многоядерные (5–20) окончательно дифференцированные клетки гемопоэтической природы. Остеокласты растворяют как минеральные, так и органические компоненты матрикса. Функционально-активными зонами остеокластов являются периферическая (светлая) зона, непосредственно контактирующая с костным матриксом, а также гофрированный край, который представляет собой скрученную спиралью мембрану с множественными цитоплазматическими складками и является зоной активной резорбции. Зрелые остеокласты прикрепляются к поверхности кости гофрированным краем.

Костный распад начинается со стороны гофрированного края. Благодаря плотному прикреплению остеокластов к костному матриксу под гофрированным краем создается ограниченное внеклеточное пространство, в котором рН снижается до 3,5 (в пределах зоны резорбции) за счет действия протонного насоса (Н+-АТФаза). Секретируемые зрелыми остеокластами и накапливаемые в резорбируемом пространстве гидролитические ферменты в условиях кислой среды и образования свободных радикалов обеспечивают растворение кристаллов костного матрикса. Скорость резорбции костной ткани одним остеокластом колеблется от 103 до 203 мкм2 в сутки. Количество костного матрикса, разрушаемого одним остеокластом, соответствует количеству матрикса, синтезированного 100 остеобластами за то же время. Маркерами остеокластов являются карбоангидраза и тартрат-резистентная кислая фосфатаза (ТРКФ), которая находится на костной поверхности, обращенной к гофрированному краю.

Патогенез постменопаузального остеопороза

Дефицит эстрогенов является пусковым моментом в патогенезе постменопаузального остеопороза. Снижение уровня эстрогенов способствует увеличению продукции остеобластами тканевого фактора RANK, стимулирующего дифференцировку и активность остеокластов, что обусловливает повышенную резорбцию кости и снижение выработки остеопротегерина – фактора, ингибирующего резорбцию костной ткани. Кроме того, дефицит эстрогенов приводит к уменьшению секреции кальцитонина и повышенной чувствительности кости к действию паратиреоидного гормона, что, в свою очередь, усиливает костную резорбцию. Другой – непрямой – механизм развития остеопороза в период постменопаузы связывают с изменением продукции активного метаболита витамина D – 1,25-диоксихолекальциферола (1,25(ОН)2D3), что обусловлено влиянием гипоэстрогении на активность 1-α-гидроксилазы в почках. В результате снижается синтез 1,25(ОН)2D3 и уменьшается абсорбция кальция в кишечнике. Низкий уровень андрогенов в постменопаузе (из-за снижения продукции в яичниках), которые обладают стимулирующим влиянием на костеобразование, также может играть роль дополнительного механизма в развитии постменопаузального остеопороза. С возрастом цикл костного ремоделирования характеризуется более высокой скоростью костной резорбции по сравнению с процессом формирования кости, что отражает состояние негативного кальциевого баланса и обусловливает потерю костной массы (рис. 1).

Лечение остеопороза

Известно, что поздняя диагностика и несвоевременное начало терапии остеопороза характерны для 75% женщин и 90% мужчин. Приоритетной задачей практической медицины является не только своевременная диагностика, но и адекватное лечение остеопороза и его осложнений – остеопоротических переломов, которые могут иметь фатальный характер. Решению этой задачи, несомненно, способствует более широкое информирование о проблеме остеопороза как врачей различных специальностей, так и населения. Активная профилактика остеопороза является ключевой задачей, в решении которой важная роль в отводится эндокринологам.

Лечение остеопороза основано на трех принципах: этиологическом, патогенетическом и симптоматическом. Симптоматическая терапия включает в себя применение диеты, сбалансированной по содержанию кальция, фосфора и белков, назначение комбинированных препаратов кальция и витамина D, которые являются основой патогенетической терапии. Достаточное потребление кальция – необходимое условие для снижения риска остеопоротических переломов, особенно в процессе старения организма. Ранняя профилактика и лечение остеопороза позволяют замедлить развитие заболевания, снизить риск переломов костей и улучшить качество жизни пациента.

На рисунке 2 представлен алгоритм лечения остеопороза, согласно которому при наличии в анамнезе у женщины остеопоротического перелома следует начать фармакотерапию без измерения минеральной плотности костей. Следует также проводить лечение без денситометрического обследования женщин старше 65 лет, если имеются другие факторы риска помимо перелома. В тех случаях когда возраст женщины меньше 65 лет, для определения начала стартовой терапии необходимо проведение денситометрии. Основными целями фармакотерапии остеопороза являются:

нормализация процессов костного ремоделирования;
замедление или прекращение потери массы кости (в идеале – ее прирост);
предотвращение возникновения новых переломов костей;
уменьшение болевого синдрома, расширение двигательной активности;
улучшение качества жизни пациента.

В зависимости от преобладающего механизма действия выделяют три основных группы антиостеопоротических препаратов:

препараты, замедляющие костную резорбцию;
препараты, стимулирующие костеобразование;
препараты, влияющие на оба процесса костного ремоделирования.

Кальций и витамин D показаны для профилактики остеопороза у женщин в постменопаузе с нормальной МПК или остеопенией. При установленном остеопорозе недостаточно использования данной комбинации. До недавнего времени значительную долю лекарственных средств для лечения остеопороза составляли ингибиторы ремоделирования костной ткани – препараты, подавляющие резорбцию костной ткани (бисфосфонаты), также применялись анаболические препараты, стимулирующие ремоделирование кости путем усиления образования костной ткани, которые при этом в равной степени усиливали костную резорбцию (терипаратид или другие препараты на основе паратгормона). Стронция ранелат – первый препарат для лечения остеопороза, который стимулирует образование костной ткани и одновременно подавляет костную резорбцию, что приводит к восстановлению баланса костного метаболизма в пользу образования костной ткани.

Стронций является природным элементом, химически сходным с кальцием и магнием. Стронция ранелат состоит из 2 ионов стабильного (не радиактивного) стронция и органической части – ранеловой кислоты. В желудочно-кишечном тракте стронция ранелат распадается на компоненты стронция, влияющие на метаболизм костной ткани, и ранеловую кислоту. Ранеловая кислота не обладает фармакологической активностью, не накапливается в организме, не метаболизируется и быстро выводится в неизмененном виде через почки. Прием препарата одновременно с солями кальция или пищей снижает биодоступность стронция ранелата примерно на 60–70% по сравнению с уровнем биодоступности при приеме препарата через 3 часа после еды. Максимальная плазменная концентрация стронция ранелата (~6 мг/л) достигается через 3–5 часов после разового приема 2 г стронция ранелата. Равновесное состояние достигается через 15 дней.

Стронция ранелат (Бивалос) обладает высоким сродством к костной ткани. Препарат преимущественно определяется во вновь синтезированной костной ткани, где концентрация стронция достигает плато примерно через 3 года лечения. Стронций в организме не подвергается метаболизму и не подавляет активность ферментов системы цитохрома P450. Его выведение не зависит от времени и дозы препарата, а период полувыведения составляет примерно 60 часов. При легкой и умеренной степени хронической почечной недостаточности, когда клиренс креатинина находится в диапазоне от 30 до 70 мл/мин, наблюдается снижение клиренса стронция примерно на 30%, однако коррекции дозы препарата в этом случае не требуется. Применение препарата при тяжелой почечной недостаточности не рекомендуется, поскольку специальные исследования в данной популяции пациентов не проводились.

Таким образом, стронция ранелат – инновационный препарат для лечения остеопороза, обладающий физиологическим механизмом действия на костный метаболизм: одновременно увеличивает образование костной ткани и уменьшает резорбцию кости. Благодаря двойному механизму действия изменяется баланс процессов обмена в костной ткани в пользу образования кости. Двойной механизм действия стронция ранелата доказан большим числом экспериментальных и клинических исследований. В настоящее время продолжается его дальнейшее изучение на более глубоком уровне, о чем свидетельствует целый ряд работ 2010–2011 гг.

Стронция ранелат оказывает прямое действие на костеобразующие клетки – остеобласты. В исследованиях in vitro было доказано, что Бивалос активирует Са-чувствительные рецепторы на остеобластах (CaSR), увеличивая их количество и репликацию, что, в свою очередь, увеличивает образование кости. Стронция ранелат активирует также преостеобласты, что приводит к уменьшению экспрессии RANKL, которые связываются c RANK преостеокластами и увеличивают экспрессию остеопротегерина (OPG). Этот двойной эффект, в свою очередь, вызывает уменьшение дифференциации остеокластов и снижение резорбции кости. Бивалос стимулирует репликацию клеток-предшественников остеобластов, тем самым повышая активность синтеза костного матрикса и стимулируя синтез коллагена в костной ткани. По сравнению с плацебо применение стронция ранелата в дозе 2 ммоль в течение 48 часов приводило к повышению активности репликации остеобластов человека в 3,8 раза (p < 0,05).

В настоящее время появляется все больше исследований, подтверждающих анаболический эффект стронция ранелата наряду с антирезорбтивным действием. Большой интерес представляют результаты исследования BIOPSY, которые были представлены в рамках Европейского конгресса по клиническим и экономическим вопросам остеопороза и остеоартроза (Валенсия, 2011). В этом многоцентровом международном двойном слепом контролируемом исследовании у 268 женщин в постменопаузе с остеопорозом проводили биопсийное исследование костной ткани, полученной из гребня подвздошной кости, исходно и через 6 и 12 месяцев лечения стронция ранелатом в дозе 2 г/сут или алендронатом 70 мг/нед. Первичной конечной точкой служило различие между группами (стронция ранелат минус алендронат) по показателю площади поверхности минерализации (ПМ), выраженной в процентах от площади кости (ПМ/ПК), через 6 и 12 месяцев лечения. Вторичными конечными точками являлись гистоморфометрические показатели, в том числе скорость образования кости и скорость минерализации.

Через 6 месяцев отношение ПМ/ПК составило 2,94 ± 3,73% в группе стронция ранелата (n = 90) и 0,20 ± 0,29% в группе алендроната (n = 43); при этом межгрупповое различие на 2,73% было достоверным (p < 0,001). Через 12 месяцев это различие увеличилось до 4,65% (p < 0,001); отношение ПМ/ПК составило 4,91 ± 4,15% в группе стронция ранелата (n = 89) и 0,28 ± 0,57% в группе алендроната (n = 46). Скорость формирования костной ткани в группе стронция ранелата через 6 и 12 месяцев лечения была одинаковой и составила 0,021 ± 0,024 и 0,033 ± 0,027 мкм3/мкм2/сут, тогда как в группе алендроната – 0,003 ± 0,003 мкм3/мкм2/сут соответственно; различия между группами были достоверными во всех точках (p < 0,001). Скорость отложения минералов также была достоверно выше в группе стронция ранелата через 6 месяцев (0,630 ± 0,127 мкм/сут, p = 0,003) и 12 месяцев (0,624 ± 0,094 мкм/сут, p = 0,009) по сравнению с алендронатом (0,553 ± 0,108 мкм/сут в обеих точках). Частота возникновения нежелательных явлений была одинаковой в обеих группах, при этом переносимость препаратов была расценена как хорошая.

В данном крупном гистоморфометрическом исследовании костеобразующая активность была намного выше у пациенток, получавших стронция ранелат (Бивалос), чем у пациенток, получавших алендронат, причем через 12 месяцев данный эффект был еще более выраженным (рис. 3). Стронция ранелат оказывает прямое действие на остеокласты и подавляет их дифференцировку и активность, в связи с чем угнетается костная резорбция. Под влиянием стронция ранелата наблюдается значительное повышение экспрессии и секреции остеопротегерина (OPG), являющегося мощным ингибитором остеокластогенеза. Одновременно снижается экспрессия трансмембранного ядерного рецептора RANK, участвующего в дифференцировке и созревании клеток-предшественников остеокластов в активные остеокласты. На рисунке 4 видно, что стронция ранелат одновременно уменьшает активность костной резорбции и стимулирует образование костной ткани, что приводит к восстановлению баланса костного метаболизма в пользу образования новой костной ткани. На рисунке 5 представлены показатели костно-специфической фосфатазы в сыворотке крови, свидетельствующие о повышении костного синтеза при одновременном снижении маркера костной резорбции – С-терминального телопептида коллагена I типа, что является ярким доказательством двойного механизма действия стронция ранелата.

Гистоморфометрический анализ показал, что стронция ранелат улучшает микроархитектуру кости. Под влиянием стронция ранелата улучшается микроархитектура как трабекулярной, так и кортикальной костной ткани. В клинических исследованиях стронция ранелата SOTI и TROPOS (III фаза) была проведена трехмерная реконструкция костной ткани с помощью метода микрокомпьютерной томографии на 41 биопсийном образце подвздошной кости, полученном у женщин с постменопаузальным остеопорозом. Результаты показали, что терапия стронция ранелатом в течение 3 лет приводила, по сравнению с плацебо, к образованию новой трабекулярной и кортикальной костной ткани без увеличения пористости кортикального слоя кости. Было зарегистрировано увеличение числа трабекул на 14%, уменьшение межтрабекулярных пространств на 16% и улучшение индекса трабекулярной структурной модели на 22%, которое свидетельствует о преимущественном формировании нормальных пластинчатых трабекул вместо нитевидных трабекул. При этом Бивалос не влияет на физиологические механизмы минерализации кости и стимулирует образование новой, более прочной костной ткани (о чем свидетельствуют приведенные ранее результаты исследования BIOPSY).

Уже на раннем этапе лечения стронция ранелат приводит к достоверному увеличению минеральной плотности костной ткани (МПКТ). Увеличение МПКТ, наблюдающееся при лечении стронция ранелатом, обусловлено приростом костной массы, а не усилением минерализации кости. После завершения вышеупомянутых трехлетних исследований SOTI и TROPOS III фазы больные продолжали прием Бивалоса и прошли обследование на 6, 7, 8, 9 и 10-й год непрерывного лечения стронция ранелатом. Рисунок 6 демонстрирует повышение минеральной плотности костей в области поясничного отдела на протяжении 10 лет терапии. Это выражалось в снижении частоты возникновения как позвоночных, так и внепозвоночных переломов, которая по сравнению с группой, получавшей плацебо, была статистически достоверно низкой. При этом именно для стронция ранелата доказана корреляция между приростом МПКТ и снижением риска переломов.

Следует отметить «универсальность» действия стронция ранелата: препарат продемонстрировал высокую эффективность в снижении риска любых переломов как в группе женщин в ранней менопаузе (50–65 лет), так и у пациенток пожилого (65–80 лет) и старческого (> 80 лет) возраста. Изучение влияния лечения Бивалосом на качество жизни с помощью валидизированных опросников показало значительное ее улучшение по сравнению с группой плацебо. Следует особо подчеркнуть, что лечение Бивалосом замедляет темпы формирования грудного кифоза у женщин в постменопаузе (рис. 7) и уменьшает боли в спине у женщин. Препарат следует применять длительно, постоянно, поскольку прекращение приема Бивалоса после достижения эффекта прироста костной массы (который следует оценивать не ранее чем через год после начала терапии) приводит к нарушению баланса костного ремоделирования, что чревато прогрессированием остеопороза и увеличением риска переломов.

Стронция ранелат необходимо назначать в сочетании с кальцием и витамином D3 в дозировках, зависящих от их пищевого потребления. Бивалос назначается в виде 1 саше (пакетик) на ночь. Содержимое пакетика следует развести в стакане воды. Не следует принимать Бивалос одновременно с препаратами кальция и кальций-содержащими продуктами (молоко, молочные продукты). Между их приемом должно проходить 2 часа. Как показали результаты длительного применения препарата, Бивалос безопасен и хорошо переносится пациентами. Наиболее частыми побочными эффектами, зарегистрированными в клинических исследованиях, являлись тошнота, диарея и головная боль. Эти побочные эффекты были слабо выраженными и кратковременными: через 3 месяца терапии их частота была сопоставимой в группах стронция ранелата и плацебо. Увеличения риска венозной тромбоэмболии (ВТЭ) в период с 3-го по 5-й год лечения установлено не было. Кроме того, через 5 лет лечения частота ВТЭ достоверно не отличалась в группах стронция ранелата и плацебо. В октябре 2011 г. в России зарегистрировано новое показание для применения Бивалоса – лечение остеопороза у мужчин с целью снижения риска переломов, что расширяет возможности применения в клинической практике стронция ранелата (Бивалоса) – препарата 1-й линии терапии остеопороза.

В октябре 2011 г. в России зарегистрировано новое показание для применения Бивалоса – лечение остеопороза у мужчин с целью снижения риска переломов, что расширяет возможности применения в клинической практике стронция ранелата (Бивалоса) – препарата 1-й линии терапии остеопороза.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: костная ткань, остеопороз, эндокринология

1. Риггз Б.Л., Мелтон III Л.Д. Остеопороз. Этиология, диагностика, лечение. М.: Бином, 2000.

2. Шварц Г.Я. Фармакотерапия остеопороза. М.: МИА, 2002.

3. Amin S., Felson D.T. Osteoporosis in men // Rheum. Dis. Clin. North Am. 2001. Vol. 27. № 1. P. 19–47

4. Мкртумян А.М., Бирюкова Е.В. Новые перспективы успешной терапии постменопаузального остеопороза // Эффективная фармакотерапия. Эндокринология. 2007. № 4. С. 20–26.

5. Meunier P.J., Roux C., Seeman E., Ortolani S., Badurski J.E., Spector T.D., Cannata J., Balogh A., Lemmel E.M., Pors-Nielsen S., Rizzoli R., Genant H.K., Reginster J.Y. The effects of strontium ranelate on the risk of vertebral fracture in women with postmenopausal osteoporosis // N. Engl. J. Med. 2004. Vol. 350. № 5. P. 459–468.

6. Reginster J.Y., Seeman E., De Vernejoul M.C., Adami S., Compston J., Phenekos C., Devogelaer J.P., Curiel M.D., Sawicki A., Goemaere S., Sorensen O.H., Felsenberg D., Meunier P.J. Strontium ranelate reduces the risk of nonvertebral fractures in postmenopausal women with osteoporosis: Treatment of Peripheral Osteoporosis (TROPOS) study // J. Clin. Endocrinol. Metab. 2005. Vol. 90. № 5. P. 2816–2822.

7. Reginster J.Y., Felsenberg D., Boonen S., Diez-Perez A., Rizzoli R., Brandi M.L., Spector T.D., Brixen K., Goemaere S., Cormier C., Balogh A., Delmas P.D., Meunier P.J. Effects of long-term strontium ranelate treatment on the risk of nonvertebral and vertebral fractures in postmenopausal osteoporosis: Results of a five-year, randomized, placebo-controlled trial // Arthritis Rheum. 2008. Vol. 58. № 6. P. 1687–1695.

8. Reginster J.Y., Bruyère O., Sawicki A., Roces-Varela A., Fardellone P., Roberts A., Devogelaer J.P. Long-term treatment of postmenopausal osteoporosis with strontium ranelate: results at 8 years // Bone. 2009. Vol. 45. № 6. P. 1059–1064.

9. Reginster J.Y., Kaufman J.M., Goemaere S. et al. Long-term treatment of postmenopausal osteoporotic women with strontium ranelate: results at 10 years // Osteoporos Int. 2010. Vol. 21. Suppl. 5. P. S655–S666. Abstract 0C4.

10. Sorensen O.H., Crawford G.M., Mulder H., Hosking D.J., Gennari C., Mellstrom D., Pack S., Wenderoth D., Cooper C., Reginster J.Y. Long-term efficacy of risedronate: a 5-year placebo-controlled clinical experience // Bone. 2003. Vol. 32. № 2. P. 120–126.

11. Mellström D.D., Sörensen O.H., Goemaere S., Roux C., Johnson T.D., Chines A.A. Seven years of treatment with risedronate in women with postmenopausal osteoporosis // Calcif. Tissue Int. 2004. Vol. 75. № 6. P. 462–468.

12. Black D.M., Schwartz A.V., Ensrud K.E., Cauley J.A., Levis S., Quandt S.A., Satterfield S., Wallace R.B., Bauer D.C., Palermo L., Wehren L.E., Lombardi A., Santora A.C., Cummings S.R; FLEX Research Group. Effects of continuing or stopping alendronate after 5 years of treatment: the Fracture Intervention Trial Long-term Extension (FLEX): a randomized trial // JAMA. 2006. Vol. 296. № 24. P. 2927–2938.

13. Bone H.G., Hosking D., Devogelaer J.P., Tucci J.R., Emkey R.D., Tonino R.P., Rodriguez-Portales J.A., Downs R.W., Gupta J., Santora A.C., Liberman U.A.; Alendronate Phase III Osteoporosis Treatment Study Group. Ten years' experience with alendronate for osteoporosis in postmenopausal women // N. Engl. J. Med. 2004. Vol. 350. № 12. P. 1189–1199.

14. Siris E.S., Harris S.T., Eastell R., Zanchetta J.R., Goemaere S., Diez-Perez A., Stock J.L., Song J., Qu Y., Kulkarni P.M., Siddhanti S.R., Wong M., Cummings S.R.; Continuing Outcomes Relevant to Evista (CORE) Investigators. Skeletal effects of raloxifene after 8 years: results from the continuing outcomes relevant to Evista (CORE) study // J. Bone Miner. Res. 2005. Vol. 20. № 9. P. 1514–1524.

15. Cummings S.R., Black D.M., Thompson D.E., Applegate W.B., Barrett-Connor E., Musliner T.A., Palermo L., Prineas R., Rubin S.M., Scott J.C., Vogt T., Wallace R., Yates A.J., LaCroix A.Z. Effect of alendronate on risk of fracture in women with low bone density but without vertebral fractures: results from the Fracture Intervention Trial // JAMA. 1998. Vol. 280. № 24. P. 2077–2082.

16. Cummings S.R., San Martin J., McClung M.R., Siris E.S., Eastell R., Reid I.R., Delmas P., Zoog H.B., Austin M., Wang A., Kutilek S., Adami S., Zanchetta J., Libanati C., Siddhanti S., Christiansen C.; FREEDOM Trial. Denosumab for prevention of fractures in postmenopausal women with osteoporosis // N. Engl. J. Med. 2009. Vol. 361. № 8. P. 756–765.

17. Harris S.T., Watts N.B., Genant H.K., McKeever C.D., Hangartner T., Keller M., Chesnut C.H. 3rd, Brown J., Eriksen E.F., Hoseyni M.S., Axelrod D.W., Miller P.D. Effects of risedronate treatment on vertebral and nonvertebral fractures in women with postmenopausal osteoporosis: a randomized controlled trial. Vertebral Efficacy With Risedronate Therapy (VERT) Study Group // JAMA. 1999. Vol. 282. № 14. P. 1344–1352.

18. McClung M.R., Geusens P., Miller P.D., Zippel H., Bensen W.G., Roux C., Adami S., Fogelman I., Diamond T., Eastell R., Meunier P.J., Reginster J.Y.; Hip Intervention Program Study Group. Effect of risedronate on the risk of hip fracture in elderly women. Hip Intervention Program Study Group // N. Engl. J. Med. 2001. Vol. 344. № 5. P. 333–340.

19. Reginster J., Minne H.W., Sorensen O.H., Hooper M., Roux C., Brandi M.L., Lund B., Ethgen D., Pack S., Roumagnac I., Eastell R. Randomized trial of the effects of risedronate on vertebral fractures in women with established postmenopausal osteoporosis. Vertebral Efficacy with Risedronate Therapy (VERT) Study Group // Osteoporos. Int. 2000. Vol. 11. № 1. P. 83–91.

20. Chesnut III C.H., Skag A., Christiansen C., Recker R., Stakkestad J.A., Hoiseth A., Felsenberg D., Huss H., Gilbride J., Schimmer R.C., Delmas P.D.; Oral Ibandronate Osteoporosis Vertebral Fracture Trial in North America and Europe (BONE). Effects of oral ibandronate administered daily or intermittently on fracture risk in postmenopausal osteoporosis // J. Bone Miner. Res. 2004. Vol. 19. № 8. P. 1241–1249.

21. Black D.M., Delmas P.D., Eastell R., Reid I.R., Boonen S., Cauley J.A., Cosman F., Lakatos P., Leung P.C., Man Z., Mautalen C., Mesenbrink P., Hu H., Caminis J., Tong K., Rosario-Jansen T., Krasnow J., Hue T.F., Sellmeyer D., Eriksen E.F., Cummings S.R.; HORIZON Pivotal Fracture Trial. Once-yearly zoledronic acid for treatment of postmenopausal osteoporosis // N. Engl. J. Med. 2007. Vol. 356. № 18. P. 1809–1822.

22. Neer R.M., Arnaud C.D., Zanchetta J.R., Prince R., Gaich G.A., Reginster J.Y., Hodsman A.B., Eriksen E.F., Ish-Shalom S., Genant H.K., Wang O., Mitlak B.H. Effect of parathyroid hormone (1–34) on fractures and bone mineral density in postmenopausal women with osteoporosis // N. Engl. J. Med. 2001. Vol. 344. № 19. P. 1434–1441.

23. Replogle W.H., Johnson W.D. Interpretation of absolute measures of disease risk in comparative research // Fam. Med. 2007. Vol. 39. № 6. P. 432–435.

24. Ringe J.D., Doherty J.G. Absolute risk reduction in osteoporosis: assessing treatment efficacy by number needed to treat // Rheumatol. Int. 2010. Vol. 30. № 7. P. 863–869.

25. Reginster J.Y. Antifracture efficacy of currently available therapies for postmenopausal osteoporosis // Drugs. 2011. Vol. 71. № 1. P. 65–78.

26. Siris E.S., Brenneman S.K., Barrett-Connor E., Miller P.D., Sajjan S., Berger M.L., Chen Y.T. The effect of age and bone mineral density on the absolute, excess, and relative risk of fracture in postmenopausal women aged 50-99: results from the National Osteoporosis Risk Assessment (NORA) // Osteoporos. Int. 2006. Vol. 17. № 4. P. 565–574.

27. Seeman E., Boonen S., Borgström F., Vellas B., Aquino J.P., Semler J., Benhamou C.L., Kaufman J.M., Reginster J.Y. Five years treatment with strontium ranelate reduces vertebral and nonvertebral fractures and increases the number and quality of remaining life-years in women over 80 years of age // Bone. 2010. Vol. 46. № 4. P. 1038–1042.

28. Rizzoli R., Bruyere O., Cannata-Andia J.B., Devogelaer J.P., Lyritis G., Ringe J.D., Vellas B., Reginster J.Y. Management of osteoporosis in the elderly // Curr. Med. Res. Opin. 2009. Vol. 25. № 10. P. 2373–2387.

29. Rolland Y., Abellan Van Kan G., Gillette-Guyonnet S., Roux C., Boonen S., Vellas B. Strontium ranelate and risk of vertebral fractures in frail osteoporotic women // Bone. 2011. Vol. 48. № 2. P. 332–338.

30. Roux C., Reginster J.Y., Fechtenbaum J., Kolta S., Sawicki A., Tulassay Z., Luisetto G., Padrino J.M., Doyle D., Prince R., Fardellone P., Sorensen O.H., Meunier P.J. Vertebral fracture risk reduction with strontium ranelate in women with postmenopausal osteoporosis is independent of baseline risk factors // J. Bone Miner. Res. 2006. Vol. 21. № 4. P. 536–542.

31. Kanis J.A., Johansson H., Oden A., McCloskey E.V. A meta-analysis of the effect of strontium ranelate on the risk of vertebral and non-vertebral fracture in postmenopausal osteoporosis and the interaction with FRAX(®) // Osteoporos. Int. 2011. Vol. 22. № 8. P. 2347–2355.

32. Kanis J.A., Burlet N., Cooper C., Delmas P.D., Reginster J.Y., Borgstrom F., Rizzoli R.; European Society for Clinical and Economic Aspects of Osteoporosis and Osteoarthritis (ESCEO). European guidance for the diagnosis and management of osteoporosis in postmenopausal women // Osteoporos. Int. 2008. Vol. 19. № 4. P. 399–428.

33. Reginster J.Y., Hiligsmann M., Bruyere O. Strontium ranelate: long-term efficacy against vertebral, nonvertebral and hip fractures in patients with postmenopausal osteoporosis // Ther. Adv. Musculoskel. Dis. 2010. Vol. 2. № 3. P. 133–143.

34. Marie P.J., Ammann P., Boivin G., Rey C. Mechanisms of action and therapeutic potential of strontium in bone // Calcif. Tissue Int. 2001. Vol. 69. № 3. P. 121–129.

35. Chavassleux P., Brixen K., Zerbini C. et al. Bone formation is significantly greater in women on strontium ranelate than in those on alendronate after 6 and 12 months of treatment: histomorphomatric analysis from a large randomized controlled trial // Osteoporos. Int. 2011. Vol. 22. Suppl. 1. P. S97–S117.

36. Busse B., Jobke B., Hahn M., Priemel M., Niecke M., Seitz S., Zustin J., Semler J., Amling M. Effects of strontium ranelate administration on bisphosphonate-altered hydroxyapatite: Matrix incorporation of strontium is accompanied by changes in mineralization and microstructure // Acta Biomater. 2010. Vol. 6. № 12. P. 4513–4521.

37. Rizzoli R., Laroche M., Krieg M.A., Frieling I., Thomas T., Delmas P., Felsenberg D. Strontium ranelate and alendronate have differing effects on distal tibia bone microstructure in women with osteoporosis // Rheumatol. Int. 2010. Vol. 30. № 10. P. 1341–1348.

38. Rizzoli R., Laroche M., Krieg M.A. et al. Beneficial effects of strontium ranelate compared to alendronate on bone microstructure – a 2-year study // Osteoporos Int. 2010. Vol. 21. Suppl. 1. P. S28–S29.

39. Arlot M.E., Jiang Y., Genant H.K., Zhao J., Burt-Pichat B., Roux J.P., Delmas P.D., Meunier P.J. Histomorphometric and microCT analysis of bone biopsies from postmenopausal osteoporotic women treated with strontium ranelate // J. Bone Miner. Res. 2008. Vol. 23. № 2. P. 215–222.

40. Ammann P., Shen V., Robin B., Mauras Y., Bonjour J.P., Rizzoli R. Strontium ranelate improves bone resistance by increasing bone mass and improving architecture in intact female rats // J. Bone Miner. Res. 2004. Vol. 19. № 12. P. 2012–2020.

41. Geusens P.P., Roux C.H., Reid D.M., Lems W.F., Adami S., Adachi J.D., Sambrook P.N., Saag K.G., Lane N.E., Hochberg M.C. Drug Insight: choosing a drug treatment strategy for women with osteoporosis – an evidence-based clinical perspective // Nat. Clin. Pract. Rheumatol. 2008. Vol. 4. № 5. P. 240–248.

42. Bouxsein M. IOF advanced training course of osteoporosis. France, 2008.

43. Turner C.H. Biomechanics of bone: determinants of skeletal fragility and bone quality // Osteoporos. Int. 2002. Vol. 13. № 2. P. 97–104.

44. Holzer G., von Skrbensky G., Holzer L.A., Pichl W. Hip fractures and the contribution of cortical versus trabecular bone to femoral neck strength // J. Bone Miner. Res. 2009. Vol. 24. № 3. P. 468–474.

45. Briet M. Effect of strontium ranelate on hip structural geometry // Osteoporos. Int. 2009. Vol. 20. Suppl. 1. P. S119–S120.

46. Boutroy S., Rizzolli R., Chapurlat R.D. Beneficial effects of strontium ranelate compared to alendronate on bone biomechanical properties assessed by finite element analysis // Osteoporos. Int. 2011. Vol. 22. Suppl. 1. P. S285.

47. Reginster J.Y., Kaufman J.M., Goemaere S. et al. Efficacy and safety of strontium ranelate in the treatment of male osteoporosis // Osteoporos. Int. 2011. Vol. 22. Suppl. 5. P. S665–S666.

48. Bruyere O., Roux C., Detilleux J., Slosman D.O., Spector T.D., Fardellone P., Brixen K., Devogelaer J.P., Diaz-Curiel M., Albanese C., Kaufman J.M., Pors-Nielsen S., Reginster J.Y. Relationship between bone mineral density changes and fracture risk reduction in patients treated with strontium ranelate // J. Clin. Endocrinol. Metab. 2007. Vol. 92. № 8. P. 3076–3081.

49. Legeros R.Z., Lin S., Legeros J.P. et al. Strontium ranelate treatment preserves bone crystal characteristics and bone mineral reactivity // Osteoporos. Int. 2004. Vol. 15. Suppl. 1. P. S116–S117.

50. Boivin G., Farlay D., Khebbab M.T., Jaurand X., Delmas P.D., Meunier P.J. In osteoporotic women treated with strontium ranelate, strontium is located in bone formed during treatment with a maintained degree of mineralization // Osteoporos. Int. 2010. Vol. 21. № 4. P. 667–677.

51. Osborne V., Layton D., Perrio M., Wilton L., Shakir S.A. Incidence of venous thromboembolism in users of strontium ranelate: an analysis of data from a prescription-event monitoring study in England // Drug Saf. 2010. Vol. 33. № 7. P. 579–591.

52. Richards J.B., Cherkas L.F., Spector T.D. An analysis of which anti-osteoporosis therapeutic regimen would improve compliance in a population of elderly adults // Curr. Med. Res. Opin. 2007. Vol. 23. № 2. P. 293–299.

53. Bréart G., Jacob F.J., Palacios S., Audran M., Brandi M.L., Brll J., Hamdy N.A., McCloskey E.V. New interim analysis of a prospective observational cohort study of patients (n = 13069) treated with strontium ranelate // Osteoporos. Int. 2011. Vol. 22. Suppl. 1. P. 401.

Подпишитесь на нашу рассылку
Мы присылаем новости только по вашей специальности