Неизвестная болезнь Гойи и ее отражение в искусстве

Рис. 1. Поклонение имени Бога

Рис. 2. Автопортрет Гойи в очках

Рис. 3. Шабаш ведьм

Рис. 4. Сон разума рождает чудовищ. Выражает связь между иррациональным бессознательным и художественным творчеством. Идея, восходящая еще к Аристотелю, который утверждал: «Не бывает великого гения без примеси безумия»

Рис. 5. Сатурн, пожирающий своего сына

Рис. 6. Гойю лечит доктор Аррьета

Рис. 7. Святой Франсиско де Борха и умирающий нераскаявшийся грешник

Рис. 8. Мальчики, взбирающиеся на дерево (фрагмент)

Рис. 9. Семья инфанта дона Луиса де Бурбона

Рис. 10. Раненый каменщик

Рис. 11. Сагиттальное T1-взвешенное МР-изображение 19-летней женщины с синдромом Сусака: характерные «дыры» (микроинфаркты) в мозолистом теле – ключевой диагностический признак заболевания

Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес – великий испанский художник (рис. 1 и 2), один из самых ярких мастеров романтического направления в искусстве.

Клинические данные

В возрасте 46 лет (1792) в путешествии по Севилье Гойю поразило неизвестное острое заболевание, которое привело к полной потере слуха. Болезнь длилась несколько недель и самим художником описывалась как колика [1].

Болезнь лишь кратко описана в письмах, написанных после выздоровления: головная боль, глухота, шум в ушах, шаткость походки и нарушения зрения с последующим полным восстановлением (за исключением слуха) [2, 3] в течение трех месяцев [1]. За два года до этого произошел похожий, но более легкий приступ, что указывает на рецидивирующий характер заболевания [2].

Ни сам Гойя, ни врачи, к которым он обращался, не обладали знаниями, чтобы диагностировать болезнь, а тем более вылечить его. К сожалению, двое докторов, которые его осматривали, не оставили записей о своих наблюдениях или выводах. Единственная дополнительная информация, которая, возможно, связана с глухотой Гойи, касается большого количества свинцовых белил – пигмента, который он самостоятельно растирал для приготовления красок [2].

Дополнительные анамнестические данные

Франсиско Гойя вырос в Сарагосе, столице испанской провинции Арагон. Гойя был четвертым из шести детей в семье: одна из его сестер умерла в возрасте семи лет, а один из братьев – еще в младенчестве.

Гойя женился в возрасте 27 лет. Его жена Хосефа родила семерых детей, но лишь один дожил до взрослого возраста. Смерть четырех детей Гойи в начале 1780-х гг. совпала с волной высокой детской смертности, которую связывают с эпидемией оспы [1].

Токсическая гипотеза

В испанских красках XVIII в. содержался свинец. Ручное измельчение и смешивание пигментов создавало пыль, которой дышали художники [3, 4].

Свинец нейротоксичен. Поражение дистальных отделов слухового нерва и слуховых путей в нижних отделах ствола мозга может вызывать нейросенсорную тугоухость. Внезапное высвобождение свинца из костной ткани во время иммобилизации из-за другой болезни могло усугубить глухоту Гойи [2].

Хосефа также вдыхала свинцовую пыль от красок. Возможно, это частично объясняет ее частые выкидыши, мертворождения и недомогания, о которых Гойя упоминал в письмах.

Несостоятельность токсической гипотезы

Отравление тяжелыми металлами из красок, несмотря на удобное вплетение в нарратив жизни Гойи как художника, не объясняет клинических проявлений заболевания. Острое начало, рецидивирующий характер и поражение преддверно-улиткового нерва – все это необъяснимо для токсической гипотезы. При отравлении свинцом характерны синдромы лицевого или глазодвигательного нерва. Случай Гойи является уникальным не только среди художников, но и в целом среди любых пациентов.

Рецидив болезни

Второй значимый эпизод заболевания настиг художника в возрасте 73 лет. В феврале 1819 г., чтобы избежать внимания публики и отдалиться от двора короля Фердинанда VII, художник приобрел усадьбу на берегу реки Мансанарес, одной из водных артерий Мадрида. Здесь и начался период Pinturas Negras – «Мрачных картин», дословно – «Черных картин», серии из 14 фресок Франсиско Гойи, написанной в технике al secco (на стене по сухой штукатурке) (рис. 3 и 4).

Болезнь проявилась во второй раз. Детали малоизвестны. Известно, что Гойя в течение месяца практически в полной изоляции боролся с болезнью. В этом ему помогал доктор Евгенио Аррьета.

Гипотеза аффективного психоза

Многие исследователи полагают, что радикальная перемена (можно сравнить рис. 1 и рис. 3 и 4) в творчестве Гойи отражала глубокую внутреннюю тревогу и отчаяние художника, столкнувшегося с внезапной изоляцией. Некоторые связывают его подавленное состояние с неудачным романом со вдовствующей герцогиней Альбой.

Ряд авторов рассматривают болезнь Гойи через призму психиатрии. Его глубинное понимание душевных расстройств проявляется во многих работах (рис. 4) [5], что может быть связано с семейной историей: дед по материнской линии страдал психическим заболеванием. Исследования в архивах больницы в Сарагосе [6] выявили, что в 1764 г. в отделение для душевнобольных поступили двое пациентов с фамилией Лусьентес (материнская фамилия Гойи) из его родной деревни. Эти факты, а также его собственные визиты в больницу во время выздоровления (хотя свидетельств, что он там лечился, нет), указывают на возможную генетическую предрасположенность.

Гипотеза аффективного психоза не объясняет главного – глухоты Гойи. В медицине известны случаи психогенного выпадения чувствительности, например психогенной слепоты [7], однако Франсиско Гойя не демонстрировал истерических наклонностей.

Инфекционная гипотеза (возможное заражение сифилисом)

Бурный образ жизни молодого Гойи мог подвергнуть его риску заражения сифилисом, широко распространенным в XVIII в. Некоторые современники художника считали, что он страдал венерическим заболеванием [8].

Заражение сифилисом могло бы объяснить частые выкидыши у жены художника Хосефы. Некоторые исследователи интерпретируют его мрачную картину «Сатурн, пожирающий своего сына» (рис. 5) как отражение чувства вины за смерть детей [9]. Однако высокая детская смертность в то время, в том числе из-за отсутствия адекватной медицинской помощи, не позволяет сделать однозначных выводов.

С точки зрения оценки картины заболевания и неврологических симптомов клинические проявления болезни Гойи и первое обострение заболевания соответствуют нейросифилису [10]. Дополнительным аргументом служит паралич лицевого нерва, который стал заметен на автопортретах живописца после 1792 г. (у каждого четвертого такого пациента тогда диагностировали сифилис) [11].

Ртутное отравление как ятрогенное осложнение

Хотя сифилис остается правдоподобной версией, часть симптомов Гойи могла быть следствием лекарственного отравления ртутью, которой в XVIII в. лечили сифилис. Это осложняет ретроспективную диагностику, но объясняет сочетание длительной продолжительности жизни с тяжелыми неврологическими последствиями.

Благодарный пациент

Обострение болезни 1819 г. и помощь доктора Аррьеты подвигли живописца сделать подарок своему лечащему врачу и близкому другу (рис. 6). Стиль подписи указывает на вотивный характер портрета. В типичной для церковного подношения композиции место для ангела, святого или Бога занимает доктор Аррьета.

Безусловно, болезненность Гойи приобщила художника к миру медицины, благодаря чему в его картинах запечатлен ряд заболеваний. Так, в картине «Святой Франсиско де Борха и умирающий нераскаявшийся грешник» (рис. 7) Гойя, скорее всего, изображает сцену смерти пациента после эпилептического припадка [12].

Хотя сцена, написанная Гойей, часто интерпретируется как экзорцизм, на самом деле она изображает момент смерти человека сразу после генерализованного эпилептического приступа.

Гойя основывался на биографии святого Франсиско де Борхи: при канонизации святого описывалось, как разгневанный святой Франсиско швырнул окровавленное распятие и проклял умирающего, после чего тот издал ужасающий вопль и начал конвульсировать. Сцена соответствует клинической картине постиктального состояния: у пациента отмечаются тонико-клонические судороги, мышечное окоченение, агональное дыхание (открытый рот, напряжение шеи), а также отсутствие сознания (стеклянный взгляд).

На картинах Гойи можно также увидеть внешние проявления таких заболеваний, как очаговая алопеция («Мальчики, взбирающиеся на дерево», рис. 8 [13]), узловой зоб у женщины из семьи де Бурбон («Семья инфанта дона Луиса де Бурбона», рис. 9 [14]), черепно-мозговая травма («Раненый каменщик», рис. 10 [15]).

Аутоиммунная гипотеза

Синдром Сусака – редкое аутоиммунное заболевание, поражающее микрососуды мозга, сетчатки и внутреннего уха. Оно характеризуется триадой симптомов: энцефалопатией, ретинопатией и нейросенсорной тугоухостью (рис. 11 [16]).

Ключевые симптомы данного заболевания имели место у гойи. Так, снижение слуха у художника было прогредиентым, развивавшимся в течение нескольких недель. Головная боль и эпизоды спутанности сознания многократно упоминались в письмах во время болезни (1792–1793). Кроме того, Гойя отмечал у себя нарушения зрения: размытость предметов в сочетании с другими зрительными нарушениями.

К несоответствиям состояния Гойи синдрому Сусака следует отнести возраст и пол. Синдром Сусака чаще встречается у женщин примерно 30 лет [16, 17], а гойя заболел в возрасте 46 лет. Нет и данных о поражении сетчатки, характерном для данного заболевания: Гойя не жаловался на зрительные симптомы, свойственные окклюзии артерий.

Хотя синдром Сусака – правдоподобная версия (особенно из-за триады слуховых, неврологических и возможных зрительных нарушений), отсутствие ключевых офтальмологических данных и нетипичный демографический профиль оставляют вопрос открытым.

Выводы

Франсиско Гойя, живописец по призванию, прожил более 80 лет, став свидетелем драматических социальных, политических и культурных потрясений. В 1792 г., в возрасте 46 лет он перенес тяжелую болезнь, ставшую переломным моментом в его жизни.

Болезнь разделила жизнь живописца на два этапа:

• светлый период: придворные портреты, сцены испанской и французской жизни;
• темный период: после болезни его работы наполнились тьмой, сарказмом и отчаянием.

Точная причина заболевания остается загадкой из-за скудных исторических свидетельств. Современная медицина, вероятно, смогла бы быстро ее разгадать, но в случае Гойи мы вынуждены опираться лишь на гипотезы – от органических поражений до психических расстройств и сложных психосоматических интерпретаций.